Великие морские сражения XVI–XIX веков - Страница 32

К оглавлению

32

Система возникла в конце XVIII века на Средиземноморье, где условия контроля требовали такого широкого рассеивания крейсеров и столь большого их количества, что боевой эскадре в море приходилось заниматься разведкой для себя. Конечно, для этой цели выделялись самые легкие и быстроходные суда. Они собирались в отдельные подразделения, первоначально получившие название «эскадры наблюдения». Нельсон сделал попытку наделить их тактическими функциями, но его идея осталась не понятой современниками, и даже он сам ее не вполне четко осознавал.

Помимо этого нового элемента в организации боевого флота, который, возможно, все же лучше назвать «легким дивизионом», мы имеем еще один важный факт. Он не только не всегда формировался из линейных кораблей, особенно на французской службе, но в 1805 году, то есть в году своего полного развития, сэр Ричард Стрэчен использовал в качестве «легкого дивизиона» приданные его боевой эскадре тяжелые фрегаты, наделив их определенными тактическими функциями. Коллапс французского флота не позволил развить эти идеи дальше. К чему бы они привели, сказать трудно. Но невозможно закрывать глаза на отчетливые признаки увеличивающейся тенденции к системе, существующей в настоящее время. Во всяком случае, сложно игнорировать тот факт, что и Нельсон, и Стрэчен в тот кульминационный год пришли к выводу, что существующие условия войны требуют чего-то, пока отсутствующего в составе флота того времени. Нельсон думал о линейном корабле с крейсерской скоростью. Стрэчен мечтал о крейсере, пригодном для тактического участия в действиях боевого флота. Сегодня у нас есть и то и другое, но каков результат? Специализация Энсона по типам практически исчезла, и сегодняшний состав флота почти не отличается от существовавшего в XVII веке. Мы сохраняем тройственную номенклатуру, но самой системы уже нет. Линкоры классифицируются как бронепалубные крейсера, бронепалубные крейсера – как броненосные крейсера. Мы вряд ли сможем найти разницу, за исключением того, что есть корабли, чьим главным вооружением является пушка, и корабли, вооруженные торпедами. Но и здесь существование типа крейсера, специально предназначенного для действий с флотилиями, затуманивает схему, и одновременно мы имеем самые крупные корабли флотилии, вышедшие на крейсерский уровень.

Так мы оказались перед лицом ситуации, которая имеет ближайший аналог в бессистемных флотах XVII столетия. Тот факт, что военная мысль так планомерно вернулась назад по своим же следам, представляется достаточно любопытным, но он становится еще более удивительным, если мы рассмотрим, насколько различны в каждом случае лежащие в его основе причины. Давление, создавшее современную ситуацию, очевидно, вызвано двумя причинами. Первая – это чрезмерное развитие «промежуточного» корабля, первоначально предназначенного для защиты торговли, что было вызвано угрозой, которую опыт американской войны заставил британцев уважать. Вторая – это появление торпеды, а следовательно, и повышение уязвимости боевых эскадр, не имеющих надежного прикрытия. Ничего подобного не оказывало влияние на состав флота XVII века. Но если копнуть глубже, можно обнаружить менее явную деталь, которая слишком удивительна, чтобы ее можно было игнорировать.

Выше уже говорилось о том, что состав флотов имеет более или менее отчетливо выраженную связь с господствующей военной теорией. Несмотря на множество неопределенностей, мы можем с уверенностью заявить, что современная теория чрезвычайно напоминает ту, что владела умами главнокомандующих голландских войн. Это была теория «уничтожения», твердая вера в решительные действия, как ключ всех стратегических проблем. Они принесли ее с собой с полей сражений на море, на встречу с голландцами, которые ответили вполне адекватно. По крайней мере, в первой войне торговля оказалась жертвой во имя возможности бросить в бой абсолютно все, что могло оказать хотя бы какое-то влияние на исход сражения. Конечно, нельзя утверждать, что такое отношение было вызвано правильным пониманием теории абсолютной войны. Скорее оно обуславливалось тем, что из-за соответствующих географических условий все попытки защитить торговлю были бесполезными при отсутствии господства в своих водах Северного моря, и истина была еще сильнее подчеркнута британскими претензиями на господство в проливе Ла-Манш и Ирландском море. Это была война, больше напоминавшая континентальные условия территориального завоевания, чем военно-морские операции, которые были характерны для соперничества Британии и Франции.

Тогда возможно ли, как бы мы ни противились этому выводу, сохраняя верность обычаям XVIII века, что подъем новой военно-морской державы на территории Голландии должен вернуть нас к решительным, хотя и незрелым методам голландских войн и заставить подавить изобретательность системы Энсона? Не такой ли подход искушает нас не доверять всем типам судов, которые нельзя бросить в бой? Возврат жестокого соперничества в Северном море не был, конечно, первой причиной реакции. Она началась до того, как возникла угроза. И все же оно, несомненно, форсировало события и, даже не являясь причиной, может послужить оправданием.

Глава 3
ТЕОРИЯ МЕТОДА – КОНЦЕНТРАЦИЯ И РАССРЕДОТОЧЕНИЕ ФЛОТА

С точки зрения метода, с помощью которого достигается цель, стратегия часто описывается как искусство собрать максимальную силу в нужное время в нужном месте. Этот метод называется концентрацией.

На первый взгляд термин представляется простым и достаточно выразительным, но при тщательном анализе окажется, что он включает несколько отдельных идей, к каждой из которых может быть применен. Результат стал источником некоторой путаницы даже для самых здравомыслящих авторов. «Слово „концентрация“, – утверждает Давлюи, – вызывает мысль о группировке сил. И мы верим, что не сможем воевать, не сгруппировав корабли в эскадры, а эскадры – во флоты». Здесь в одном лишь предложении слово колеблется между формированием флотов и их стратегическим распределением. Такая неточность всегда вводит в заблуждение читателей. Они в одном случае посчитают это слово использованным для выражения антитезиса разделению или рассредоточению сил, а в другом – для выражения стратегического развертывания, что подразумевает в большей или меньшей степени разделение. Читатели увидят, как этот термин применяется к сосредоточению сил, а также к такому состоянию, когда процесс уже завершен. Суть в том, что этот термин, являющийся привычным и необходимым для обсуждения стратегии, никогда не имел точного значения, и этот недостаток точности есть одна из самых распространенных причин конфликта мнений и сомнительных суждений. В действительности ни один стратегический термин не требует так настоятельно четкого определения идей, которые выражает.

32